Последователи новой физики

Историческая перспектива изменилась только в XVII столетии. Среди тех, кого тогда называли новаторами, вера в регресс или в круговращение была вытиснена культом прогресса. Вопрос касался преимущественно науки, вообще умственной области. Последователи новой физики и связанного с нею нового механического мировоззрения, другими словами, последователи Кеплера, Галилея и Ньютона заявили, что если авторитетна только древность, то не Аристотель древнее их, а, напротив, именно они древнее Аристотеля, ибо к его младенческому опыту они, исправив все его заблуждения, присоединили свой новый и зрелый опыт, подкрепленный разумом. Ratio vicit, vetustas cessat, как объяснял ученик Амоса Коменского Ратке. Таким образом была перевернута ось всемирной истории. В начале невежество, недостаток, несовершенство. В конце или в будущем всезнание, могущество, совершенство. А посредине неизменное совершенствование знаний не только у отдельных лиц, но и у всех людей, вместе взятых: как объяснял Паскаль, не только каждый человек ежедневно подвигается вперед в науках, но и все люди, вместе взятые, постоянно прогрессируют в них.

В XVIII веке эта схема была расширена и популяризована. Не довольствуясь областью науки, распространили непрерывное совершенствование на все стороны личной и общественной жизни людей, которых тогда же наделили новым свойством, Усовершаемостью . Прогресс стал верою всех тех, кто считал себя тогда передовыми людьми. И у иных эта вера была необыкновенно сильна. Только она поддерживала Кондорсе, когда он торопился закончить свою рукопись о прогрессе, скрываясь от террора якобинцев на чердаке, с ядом, заготовленным для ранее или позже неизбежного самоубийства. Как и всякое уповаемых извещение, вещей обличение невидимых, эта вера была в своем роде религиозна, но только в смысле некоей новой, тоже передовой, естественной религии, построенной на успехах знаний, на разуме и его культе. Исторические же, сверхъестественные религии рассматривались как нечто противоестественное и отсталое. В них видели или злоупотребление темнотою масс со стороны просвещенных, но своекорыстных жрецов или же фанатизм, замедляющий всякое совершенствование. Как объяснял Вольтер, разум в двадцать лет сделал больше прогресса, чем фанатизм в пятнадцать столетий. Сообразно с этим и христианство считалось виновником регресса и посему подлежащим более или менее решительному искоренению. Вольтер предлагал Ecraser I’infame, раздавить как гадину если не все христианство, то хоть церковь. А французская революция понимала прогресс не иначе, как в виде дехристианизации. И посему ее деятели искренно изумлялись, как еще у людей не исчез совсем «мало естественный интерес к католической религии».