Куски материи

Появилась и Сельская честь, cavalleria rusticana. Но более всего и долее всего культивировалась честь в армиях. Все их давно осмеивавшиеся «мундиры, выпушки, петлички» были символами чести, так же как и ордена за храбрость или знамена, т. е. куски материи на палках, из-за которых однако люди шли на верную смерть. Как ни ужасна была последняя война, как ни походила она не столько на рыцарский поединок, сколько на механическую бойню, она показала, что еще в отдельных случаях не исчезли традиции воинской чести, вызывавшей в иных случаях акты высокого благородства. Таков хотя бы тот безвестный английский летчик, который во время воздушной дуэли со знаменитым немецким авиатором Рихтгофеном, заметив, что у того испорчен летательный прибор, не захотел уничтожить безоружного противника и, послав ему дружеское приветствие рукою, исчез, утопая в сияньи голубого дня. Таков русский генерал Скалон, который предпочел добровольную смерть позору соучастия в предательском Брестском мирном договоре. Однако, в новейших де — мократизованных армиях воинская честь постепенно вытравляется, заменяясь или политическою и экономическою партийностью, или же полною беспринципностью, моралью кондотьеров.

Мораль честности зародилась еще в конце средневековья среди горожан, давших своеобразную купеческую аристократию с «фирмами», не менее древними и солидными, чем рыцарские геральдические щиты, и с торговыми домами, дорожившими своею репутациею не менее, чем дворянские роды. Эти «подлые» с точки зрения рыцарской чести люди, возвышаясь, иногда стремились всеми правдами и неправдами «облагородиться» и пробраться в дворяне. Так получился комический тип мещанина во дворянстве. Его олицетворял не только простоватый Мольеров г. Журден, но и насмешливый Вольтер, осуществивший мечту своей жизни в Фернейском замке, где он разыгрывал большого сеньера, держал салон и даже покровительствовал Богу: Deo erexit Voltaire, гласит надпись на выстроенной им часовне, причем жирным шрифтом написано не Божие имя, а Вольтерово. Но иногда горожанин с гордостью носил свое звание и вместо того, чтобы тянуться в дворяне, вырабатывал свой этос и свою буржуазную этику. Это и была этика честности.