Исступленное биение

Для того, чтобы войти в настоящую христианскую эстетику, необходимо конгениально прочувствовать Евангелие, как художественное произведение. Здесь не может не поразить удивительное чувство меры. Нет ничего гиперболического, кричащего, нет ветхозаветного представления, что «у Бога великолепие страшное» . Нет исступленного биения себя в грудь. Нет и медоточивого ханжества. Преобладают тихая задушевность, мягкий колорит, нежные, акварельные краски. И только кое-где дает себя чувствовать твердый камень, холодный металл, негодующий голос обличения, резкий звук трубы и рев бушующей стихии. Внешняя форма Нового Завета, особенно Евангелия, высоко художественна. Нет пифической, иератической темноты. Нет тягучих ветхозаветных повторений. Евангельская фраза коротка, ясна, отточена. Особенно это сказывается в изречениях самого Спасителя, которого недаром «множество народа слушало с услаждением» . Если верно замечание Бюффона, что стиль — это человек, то по поводу евангельского стиля невольно хочется воскликнуть: се человек. Никакие позднейшие литературные подражания Христу не могли сравняться с красотою этого стиля. У апостолов уже не то. Кое-где появляется чрезмерная вычурность в роде «брони справедливости, щита веры, шлема спасения и меча духовного» у ап. Павла, который в общем все-таки умел ценить слово, «приправленное солью».

Что касается содержания Евангелия, то сколько в нем незабываемых образов, проникнутых мягкою, ласкающею поэзиею! Стройные полевые лилии в одеждах, сотканных рукою самого Бога. Душистый аромат густых благовоний, который медленно вытекают из алаваст — рового сосуда. А вытирает их своими шелковистыми волосами коленопреклоненная женщина с потупленным взором и слезою, дрожащею на реснице. Шумное ликование брачного пира со здравицами в честь молодых, которых и радует и смущает общее к ним внимание; и Спаситель мира в качестве свадебного гостя. Тихая беседа с печальною женщиною у колодца. Ласковое возложение рук на кудрявые головки детей, доверчиво прижавшихся ко Христу. Задумчивое одиночество в пустыне, внемлющей Богу, и неожиданное вторжение манящих искушений. Горячая молитва на горе среди тихого шелеста масличной рощи.