Авторитет законодательной власти

Таков авторитет законодательной власти. Не лучше обстоит дело и с авторитетом власти правительственной. В эпоху полицейского государства от нее ожидали великие и богатые милости и ее наделяли чудотворною силою. Если ее и критиковали, то не за то, что она вообще существовала, а за то, что она недостаточно энергично делала свое дело. Еще в XIX веке ее старались поднять на необычайную высоту. Чего стоит хотя бы Лоренц Штейн, перенесший центр тяжести учения о государстве из устройства в управление, поставивший ему широкую и благородную задачу социальной политики и назвавший всю эту деятельность соработанием Провидению. Но в то время, как он твердил все это, другой его единомышленник по гегельянству К. Маркс уверял, что всякое правительство это не более, как исполнительный комитет преобладающей в данное время экономической группы, а парламентаризм превратил правительство в исполнительный комитет преобладающей в данное время политической группы. Это сильно подорвало веру в право правящих. Министры стали давать партийные отчеты своим единомышленникам. Чиновники стали служить не государству, а партии, или же, потеряв сознание своей принадлежности к правящим, вступили на путь профессионального синдикализма с забастовками и прочими приемами общественного давления на государство. Авторитет правительственной власти стал разрушаться руками ее собственных агентов.

Остается власть судебная. Когда-то в древности это была первая власть. Недаром библейская книга Судей предшествовала книгам Царств. Суд предшествовал законодательству. Даже английский парламент получил власть прежде всего, как судебное учреждение. В странах англосаксонской культуры суд и доныне стоит принципиально выше государства, осеняя его своим авторитетом. Как утверждал Юм, весь британский флот, вся армия, вся сила Англии существует для того, чтобы суд двенадцати присяжных мог спокойно делать свое дело. Но на континенте Европы дело обстоит иначе.